Севостьянов А. А.,
научный сотрудник
МАУК ЗГО «ЗКМ»,
обозреватель газеты
«Заводоуковские вести»
Чёрно-бурая лиса, пробравшаяся в дровяной склад губернской управы, не сходила с первых страниц тобольских газет в конце февраля 1917 года. Первые же выстрелы революции, прогремевшие в эти дни в Петрограде, прошли для наших земляков незамеченными.
Весть о свержении царя и создании Временного правительства докатилась до Ялуторовского уезда только в начале марта. Тогда первый глава Временного правительства князь Львов распорядился прекратить полномочия старых руководителей губерний и уездов. Места губернаторов и исправников должны были занять главы земств соответствующего уровня. Но в Сибири земств никогда не было. Так что эту нишу заняли различные самозваные комитеты.
В Ялуторовске, например, появился уездный временный исполнительный комитет, а в середине марта - волостные комитеты. Уездным комиссаром стал эсер Александр Иваницкий-Василенко. Продолжали работать городская дума и управа.
В начале апреля в Ялуторовске возник и первый Совет рабочих и солдатских депутатов. Организатором его стал активный сторонник Советской власти Станислав Гроховский.
В селе же Заводоуковском бурное лето 1917 года запомнилось… только приездом тюменских гимназисток. По инициативе родительского комитета для слабых, болезненных учениц была устроена колония – летний лагерь, где девочки могли отдохнуть на каникулах. Юные колонистки разместилась в доме, принадлежащем товариществу Колмаковых. Заводоуковцы встретили их весьма радушно. Крестьянки, истопив бани, наперебой приглашали детей помыться, а по вечерам всё село наблюдало за игрой в мяч и крокет. «Сообщается о прекрасном аппетите детворы: громадные караваи хлеба уничтожаются с поразительной быстротой, молоко и яйца поглощаются вёдрами и сотнями», – отмечал корреспондент «Сибирской торговой газеты».
А вот в Тюмени было неспокойно: ловили дезертиров, которые убегали с фронта целыми эшелонами, выбирали новую городскую думу, искали причину внезапного исчезновения товаров первой необходимости. Под горячую руку попал и наш земляк Авксентий Колмаков. В конце апреля 1917 года одна из служанок заявила, что у купцов спрятано в тайниках под землёй много дефицитных товаров. Милиция осмотрела кладовые и подвалы, проверила сортиры, вскрыла мостовую у дома, но никаких закопанных вагонов с сахаром и махоркой так не нашла. Во время поисков на обширном дворе Колмаковых толпились любопытствующие солдаты и женщины, ожидая, когда начнут раздавать найденное. А не получив желаемого, толпа устроила самочинный обыск на квартире Колмакова и угрожала хозяину. Авксентий Степанович сначала прятался у председателя временного исполнительного комитета Тюмени Н. Беседных, а потом с воинским конвоем был препровождён на гауптвахту – не с целью наказания, а чтобы обезопасить его от расправы. Только через три дня волнения улеглись, и глава товарищества заводоуковских купцов был выпущен из-под стражи.
В этом доме на углу улиц Республики и Голицынской в августе 1917 г. был убит А.С. Колмаков
Но пережить 1917-й Авксентию Колмакову не посчастливилось. В разделе криминальной хроники «Сибирской торговой газеты» появилась заметка: «Утром 13 августа на парадном крыльце собственного дома обнаружен труп известного в Тюмени коммерсанта Авксентия Степановича Колмакова… Рассказывают, что у покойного вечером было двое барышень, которых он пошёл провожать парадным ходом, как он обычно это делал, там его и поджидали убийцы». Слабость Авксентия Степановича к прекрасному полу была хорошо известна землякам, но это не помешало потом официальной пропаганде утверждать, что купца первой гильдии убили революционеры.
Волну возмущения в газетах губернии вызвал «солдатский суд» устроенный 9 июля 1917 года над тюменским воинским начальником полковником Дмитриевым нижними чинами 35-го запасного полка. Возмущённые плохим питанием и обмундированием, они переобули старого полковника в лапти, провели под конвоем по улицам города и посадили на гауптвахту. Один из воинов 35-го запасного, Григорий Семёнов, сыграл важную роль в истории Заводоуковска...
Г. Ф. Семёнов, установивший в Заводоуковске советскую власть, в преклонные годы.
К тому времени он успел поработать на золотых приисках в Бодайбо, получить ранение в тяжёлых боях в Галиции, поучаствовать в волнениях 35-го Тюменского запасного полка, куда он был отправлен после госпиталя. Авторитет у односельчан он завоевал тем, что вместе с учительницей Натальей Григорьевой пресёк самовольную рубку казённого леса, которую, пользуясь революционной неразберихой, затеяли Колмаковы по сговору с начальником станции Заводоуковской и лесничим.
Об Октябрьской революции у нас в Сибири первыми узнали железнодорожники. В то время телеграф Министерства путей сообщения был прообразом социальной сети, соединяющей страну от Петрограда до Владивостока. Реакция демократической общественности и местных властей на новости об очередном перевороте была однозначной: «Захват власти за три недели до выборов Учредительного собрания есть узурпация прав всего народа».
Эту позицию разделяли даже местные Советы. Хотя удивляться тут нечему. В том же Ялуторовске был арестован Станислав Граховский, основатель Совета, и во главе его встал председатель союза торгово-промышленных служащих Ишков.
В конце 1917 – начале 1918 года наш край представлял собой тихую заводь в бушующем революционном море: рушился старый порядок, появлялись ростки нового, а у нас заседали городские думы и штамповали бумаги уездные комиссары. Но после разгона большевиками в январе 1918-го Учредительного собрания стало понятно, что дальше так продолжаться не может. К тому времени уже в селе Заводоуковском и ещё 10 волостях Ялуторовского уезда – а это треть его территории – крестьяне проголосовали за установление Советской власти, но как добиться этого – не знали.
За правдой решено было ехать в Омск. Заводоуковцы командировали туда делегацию из трёх человек во главе с Григорием Семёновым. Результатом поездки ялуторовских делегатов в Омск стало прибытие в уезд 6 февраля 1918 года красногвардейского отряда, который установил в нашем крае Советскую власть. Первым председателем Заводоуковского совдепа был избран Григорий Семёнов.
При этом репрессий по отношению к представителям старых властей не последовало. Они даже продолжали заседать в своих думах и комитетах до тех пор, пока силовая акция по смене власти получила народное одобрение: на состоявшемся 21 марта съезде крестьянских депутатов 271 делегат из 293 проголосовал за признание Советов.
Новая власть также национализировала датско-шведскую фирму по закупке масла, паровые мельницы в Ялуторовске и Омутинке, Юргинский кожевенный и Падунский винокуренный заводы, Колмаковскую заимку.
Правда, наследство сторонникам новой власти досталось аховое: в казначействе почти не осталось денег, учителя и служащие не получали зарплату уже три месяца, кроме того, нужно было на что-то содержать красногвардейский отряд. Тогда Совет наложил на местную буржуазию контрибуцию.
Кирьяку Колмакову предложили остаться на должности агронома в совхозе, создаваемом на базе реквизированного имущества. Лично к нему Советская власть претензий не имела. Однако Кирьяк Степанович предпочёл уехать в Омск, где, видимо, и умер в 1919 году от тифа.
А Григорию Семёнову вместо строительства нового советского хозяйства пришлось формировать заводоуковский отряд красной гвардии для борьбы с белочехами.
25 мая вышел провокационный приказ Льва Троцкого о разоружении чешских легионеров. Это стало последней каплей, переполнившей чашу терпения чехословаков, и без того опасавшихся, что после заключения Брестского мира их выдадут немцам. Уже 26 мая начались стычки с красногвардейцами.
Заводоуковских красногвардейцев возглавил Григорий Семёнов. Отряды, находящиеся в Ялуторовске, объединили в один сводный под командованием Семёнова. Он вспоминал: «Красногвардейцы вели бои с белыми на ближних подступах к Ялуторовску в районе станций Новая Заимка, Заводоуковская у самого города, деревни Памятное».
Правда, старожилы о боях на подступах к станции не вспоминали. 12 июня в Заводоуковск вошли части белых. Первым на станцию Заводоуковскую прибыл чехословацкий бронепоезд. Бравые, одетые в костюмы из «чёртовой кожи» легионеры вызвали ажиотаж у заводоуковских барышень, самые отважные из которых закрутили с чехами романы. А в 1960-е годы наши земляки, побывавшие по турпутёвке в братской ЧССР, с удивлением встречали там бабушек, живо интересующихся жизнью в далёкой Сибири, судьбой родственников и знакомых.
Пока заводоуковские молодки крутили романы с белочехами, их ровесники из отряда Георгия Семёнова приняли с ними первый бой у села Памятного и железнодорожного моста через Тобол. Особую тревогу вызывал бронепоезд, которому красногвардейцы могли противопоставить только винтовки и пулемёты. А мост взрывать было запрещено.
«Совершенно неожиданно прибыл бронепоезд латышских стрелков из Тюмени, – вспоминал бывший красногвардеец Василий Понкин. – Они взяли с собой один наш взвод и отправились навстречу белым…Удивительное это было зрелище: бой вели две закованные в броню громады… Вот броневик белых окутался вдруг страшным дымом… Мы ликовали, но наша радость была омрачена. Снаряд противника угодил в крышу нашего бронепоезда, и один вагон взорвался. Погибли лучшие бойцы взвода братья Родионовы и пулемётчик Красоткин…».
Красные держали оборону по Тоболу около месяца, но 10 июля поступило распоряжение Западно-Сибирского штаба большевиков оставить Ялуторовск. Решительный бой белым было решено дать на Пышме. Вот как описывают это сражение «Тобольские епархиальные ведомости»:
«Богандинская волость прослыла как большевистская. Естественные условия местности (река, бор, болото, озеро) говорило за то, что красными здесь может быть устроена сильная позиция и красноармейцы, вероятно, не преминут этим воспользоваться… Войдя в село Богандинское, главнокомандующие красногвардейских отрядов (студент-инженер Масленников из Ялуторовска и некто Семёнов) руководили всеми операциями красных…
Осада Богандинской продолжалась десять дней… Пушечные выстрелы почти не прекращались, всё время слышался гул, подобный раскатам грома. Большею частью стреляли красные, у которых были большие запасы снарядов… В деревне, на некоторых высотах, строениях были установлены пулемёты, которые у красных были в изобилии».
А вот как описывает эти события свидетель из противоположного, красного лагеря Григорий Семёнов: «В нашем отряде насчитывалось 82 человека пехоты, 23 кавалериста… Оружия у нас было мало: четыре пулемёта, несколько винтовок, а остальное – охотничьи ружья… Однако мы сумели отбить несколько атак… Но после неудач беляки стали стрелять по Богандинке химическими (по-видимому, зажигательными) снарядами. Они выжгли полностью половину населённого пункта».
Белогвардейская газета негодует на обвинения войск Временного сибирского правительства в сожжении деревни и ненужной жестокости, но всё-таки признаёт: «На колокольне был устроен (красными) наблюдательный пункт, вследствие чего храм подвергся обстрелу… Справедливость требует сказать, что красноармейцы хозяйничали в церковной ограде и притворе, в нутро храма не заходили».
Однако судьба Тюмени решилась не в ожесточённом бою под Богандинкой. Ещё 18 июня речная флотилия белых заняла Тобольск и начала движение вверх по Тоболу. Над красногвардейскими частями возникла угроза окружения, и 20 июля было решено Тюмень оставить. Гражданская война покатилась за Урал.
Снимок на память у знамени Красных орлов после его вручения.
На Урале из ялуторовских красногвардейцев формировался полк «Красных орлов». Названием добровольческий 1-й Крестьянский коммунистический стрелковый полк обязан своему командиру Филиппу Акулову, который в атаку своих солдат поднимал криком: «Орлы, бузуй!», а в качестве похвалы называл орлами. Сначала название это было неофициальным. Во время вручения почётного Красного Знамени полк был переименован в 253-й стрелковый полк «Красных орлов».
Но что-то мы отвлеклись от событий в нашем крае. В Сибири тем временем власть захватил адмирал Александр Колчак. Реакция прессы на переворот в Омске 18 ноября 1918 года была в основном благоприятной: «Только единоличная власть, опирающаяся на боеспособную армию и государственно мыслящие группы русского общества, может восстановить погибшую русскую государственность и защитить национальные интересы России». Лишь немногие представители демократических сил в стане сибирской контрреволюции решились высказать протест против военного переворота. Но большинству населения края – крестьянам – происходившее в Омске было глубоко безразлично.
Однако уже весной 1919 года из сибирской деревни стали доноситься стенания на, что «жить стало ещё хуже, чем при царе». Александр Колчак объявил себя верховным правителем всей России и на основании этого стал требовать выплаты всех налогов и недоимок, которые многие крестьяне не платили ещё с февраля 1917-го. Ну вот так они понимали значение слова «свобода»! Наводить финансовую дисциплину в сёла выезжали воинские команды, а главным инструментом фискальной политики стали нагайки и шомпола.
Ещё большее недовольство вызывал у крестьян призыв в армию. На первых порах колчаковцы старались не брать в войска бывших солдат царской армии, резонно полагая, что дезертировавшие один раз разбегутся и в другой. Призывались парни молодых возрастов, а также унтер-офицеры и георгиевские кавалеры запаса – считалось, что эти-то службу знают и дисциплине обучены. Но чаще всего очередная призывная компания завершалась лишь увеличением числа красных партизан.
Так ушёл в леса шестаковский крестьянин, участник боя крейсера «Варяг» с японской эскадрой, георгиевский кавалер Денис Зырянов. По воспоминаниям родственников, соседи предупредили его о нависшей над ним опасности призыва в последнюю минуту, когда колчаковцы уже направлялись к его дому. Но он успел огородами убежать из деревни и вступил в партизанский отряд Михаила Горелова. Нельзя сказать, что народные мстители доставляли белым слишком уж большие неприятности. Но с переходом Красной армии в июле 1919 года в наступление на Восточном фронте партизанское движение стало разгораться по всей Сибири.
8 августа 1919 года от белых была освобождена Тюмень, а 17 августа – Ялуторовск. В полосе наступления вдоль железной дороги действовали части 29-й стрелковой дивизии под командованием Владислава Грушевского, а непосредственно Заводоуковскую землю освобождали Путиловский кавалерийский, Второй крепостной и 253-й стрелковый полки.
Памятник разведчикам 253-го стрелкового полка, погибшим при освобождении Заводоуковска в августе 1919 г.
21 августа после непродолжительного боя 253-й полк «Красных орлов» освободил деревни Пономарёво, Гилёво, село и станцию Заводоуковские и Падунский завод. При освобождении Заводоуковска погибли разведчики полка Л. Ермаков, И. Затыгин, И. Казарин, Г. Карховский и П. Пономарёв. Они были похоронены во дворе Свято-Никольской церкви. Сейчас они перезахоронены на улице Свободы. К 23 августа красноармейские части вышли левым флангом на линию Тумашово – Новая Заимка, освободив всю Заводоуковскую землю.
Однако белые ещё не утратили надежды переломить ход войны на Восточном фронте. 1 сентября Сибирская армия нанесла контрудар по вырвавшимся вперёд частям красноармейцев. Южнее Ялуторовска противник подошёл к реке Тобол. И всё же наши войска не пустили белых дальше Тобола. Мало того, 253-й стрелковый полк сохранил за собой на восточном берегу удобные плацдармы для наступления в будущем. На этих плацдармах развернулись жестокие схватки. Белогвардейцы прилагали все силы, чтобы сбросить части 29-й дивизии, находящиеся восточнее Тобола. Особенно напористо они атаковали позиции 253-го полка в районе Заводоуковска. Здесь, на линии Заводопетровск – Лебедёвка – Падун – станция Заводоуковская, батальоны надёжно прикрывали переправу через Тобол у Ялуторовска. Наши войска оборонялись на Тоболе почти месяц.
Ожесточённое сражение развернулось в эти октябрьские дни у села Тумашово. Красочно описал эти события политработник политотдела 29 СД Дмитрий Балин. Здесь части 253-го стрелкового полка, состоящие из ялуторовчан, ушедших в Красную армию в 1918 году, заманили в засаду, окружили и разгромили 28-й Ялуторовский полк белых, составленный из их земляков 1919 года призыва: «В Тумашово мы захватили более двух тысяч пленных (кое-кто из старших офицеров застрелился), 24 пулемёта, обоз с боеприпасами и обмундированием». А гаубичную батарею, по рассказам старожилов, беляки утопили в Заманном болоте.
18 октября, подтянув тылы и оправившись от удара противника, Красная армия снова перешла в наступление. «Красные орлы» вновь сражались на главном направлении вдоль железной дороги. «На второй день наступления 253-й полк занял Заводоуковск и подошёл к Падуну, но натолкнулся на значительное сопротивление. Было известно от пленных, что белые укрепились у Падуна. Они, видимо, хотели задержать наше наступление, чтобы дать возможность основным силам отступить под прикрытием заслона», – пишет в своей «Летописи Земли Заводоуковской» краевед Сергей Захаров. Однако, по воспоминаниям старожилов, заминка с наступлением объясняется тем, что белые вылили в реку запасы спирта, оставшиеся на винокуренном заводе. Поняв, что по Уку течёт не вода, а чистая водка, противоборствующие стороны объявили «водяное перемирие» и черпали живительную влагу всем, что под руку попадалось.
Но вскоре бои возобновились с новой силой. Полк «Красных орлов» снова наступал на главном направлении вдоль железной дороги. Продвижение вперёд было очень затруднено тем, что противник, очевидно, потерял надежду на возвращение и безжалостно разрушал ж/д сооружения, особенно мосты. По грунтовым дорогам можно было двигаться только ночью, когда их сковывал мороз. Днём они превращались в месиво. Эта победа досталась красным немалой кровью. В братских могилах в Падуне, Сосновке и Тумашово спят вечным сном погибшие в октябре 1919-го «Красные орлы». Тогда казалось, что это будут последние жертвы братоубийственной Гражданской войны.
Памятник красноармейцам, погибшим в боях с колчаковцами 9-11 октября 1919 г., с. Тумашово.
Материал подготовлен по воспоминаниям Г.Ф. Семёнова, первого председателя заводоуковского Совета, Н. Баженова, Л. Дудина, А. Мясникова, А Полуяхтова, В. Понкина – красноармейцев 253-го стрелкового полка «Красных орлов», А.В. Орлова, красноармейца 1-го Путиловского кавалерийского полка, Д.Н. Балина – агитатора-организатора политотдела 29-й стрелковой дивизии, а также «Сибирской торговой газеты» и «Тобольских епархиальных ведомостей».
Краеведческая конференция "Наше наследие":материалы докладов и сообщений,- Ишим, 2018.- СС. 32-37.
